«Digital native», «цифровые аборигены» — именно так подрастающее поколение называют исследователи-социологи. Это дети, которые родились, когда интернет перестал быть роскошью и привилегией, а мобильные телефоны научились выходить в интернет, подешевели и стали существенно меньше кирпича. Неужели технологии действительно влияют на то, как они взрослеют?
Но на самом деле понятие «digital native» глубже и шире, потому что роль играет не сам факт появление у ребенка первого личного гаджета, а тот момент, когда технологии начинают играть активную роль в его жизни. И этот момент напрямую связан с нами, родителями.
По статистике, первая встреча с гаджетами происходит у детей где-то в полгода-год.
Это песенки и мультфильмы, которые ставят детям родители с телефонов, планшетов, умных колонок. Ребенок привыкает жить в мире, где гаджет дополняет родителя, выполняет развлекательную функцию, он готов развлекать тебя постоянно, предлагает тебе больше и больше.
Планшет становится спутником кормления, он же становится знаком, что мама и папа заняты, но ты можешь посмотреть мультфильм. Дети быстро осваивают активное взаимодействие, поэтому к трем годам мы получаем человека, освоившего управление ютьюбом, первыми в жизни приложениями с простыми пазлами, буквами и цифрами, а также прекрасно знающего фразы «Сири/Алиса/Гугл, хочу послушать сказку».
Как обычно, у всего есть свои плюсы и минусы. Из того, о чем так много говорят специалисты, — это, например, рост тревожности из-за просмотра даже детского контента у младшей аудитории. Даже в детском сегменте трехлетний ребенок, который пару минут назад смотрел примитивный мультфильм с песенкой, через секунду может переключиться на детский же мультфильм, но для тех, кто старше. Он страшный, он затягивающий, выработка дофамина стимулирует привычку. Психологи открыто говорят о том, что видео — это тот момент, который теперь регулярно приходится отрабатывать в практике работы с детьми.
Это еще одна сторона детского взросления, в которой родители играют важнейшую роль. Ей тоже уже придумано название — «sharenting» (от английских слов share — «делиться» и parenting — «родительство»), то есть то, как родители делятся информацией о ребенке в сети. Как только он появляется на свет, он попадает в объектив смартфона. А дальше идет бесконечное накопление цифрового следа, который к моменту совершеннолетия ребенка может насчитывать тысячи и даже десятки тысяч единиц. Сейчас, по статистике, к двум годам у 92% младенцев уже есть цифровой след. И даже более того: согласно исследованию, проведенному компанией по обеспечению безопасности в интернете AVG, почти четверть детей начинают свою цифровую жизнь, когда родители загружают в сеть свои пренатальные сонограммы.
«Родители теперь формируют цифровую идентичность своих детей задолго до того, как эти молодые люди открывают первое в жизни электронное письмо. Раскрытие и распространение родителями информации о детях онлайн обязательно последует за ними во взрослую жизнь» — из отчета юридического колледжа Университета Флориды.
Кстати, участвуют в создании цифрового следа не только мамы, папы и другие родственники. Фото и другие данные выкладывают в сеть десятки источников, от друзей семьи до детских садов, школ, спортивных и художественных клубов и секций. «Успехи наших маленьких учеников!» — знакомый формат поста?
«Неважно, что вы делаете, — люди уже знают об этом. Даже если вы просто плаваете, остальной мир узнает. Люди знают, с кем я встречаюсь, люди знают, что я плаваю в школе, — а это уже рассказ о моей школе. Части моей онлайн-истории — на испанском языке, то есть все окружающие знают, что я говорю по-испански», — рассказывает 11-летняя девочка, которая решила попробовать найти себя в поиске (у самой девочки пока нет ни одного социального аккаунта). Однажды ЮНИСЕФ провела эксперимент — перед камерой посадили детей и стали задавать им вопросы, ответы на которые знали из аккаунтов родителей, школ и так далее. Все дети чувствовали себя очень некомфортно.
Возраст покупки первого персонального гаджета (смартфона и/или планшета) варьируется от страны к стране и от региона к региону. В России традиционно первый телефон у детей появляется в начальной школе — «чтобы всегда мог позвонить родителям». А дальше все идет по нарастающей.
Примерно такова же и ситуация с выходом многих детей в самостоятельный онлайн-мир, то есть в социальные сети, где ребенок уже не просто потребитель контента, но и сам начинает его создавать.
Объективно это тот момент, когда уже желательно проговорить с ним все базовые аспекты пресловутой интернет-безопасности, начиная с простого (какой контент можно выкладывать в сеть, какие ситуации могут возникнуть во время общения в сети, как на них реагировать) и до сложного, то есть уже в этом возрасте надо учить детей критически воспринимать информацию, фильтровать ее, не быть чрезмерно доверчивым и так далее. Причем надо не только учить детей, но и самим знать и понимать подобное.
И да, снова те самые доверительные отношения. Мы писали о них уже множество раз, но пишем вновь, потому что даже статистика указывает, что вовсе не родители становятся тем, к кому идут дети, когда с ними что-то происходит онлайн. «54% детей готовы поделиться своими онлайн-проблемами с друзьями, 48% говорят о готовности обсудить это с родителями, еще 19% доверяют учителям», — данные ЮНИСЕФ.
Десятки родителей детей в младшем школьном возрасте не знают о существовании у их детей аккаунтов в самых разных социальных сетях или узнают об этом случайно.
Речь идет о стриминговых ТикТок и Лайки, каналах в ютьюбе, аккаунтах в инстаграме — именно с этих сетей сейчас дети начинают активную социальную онлайн-жизнь. Если же вы сами заводите аккаунт ребенку по его же просьбе, то желательно объяснить, почему сети выставляют те или иные возрастные ограничения, а потом снова поговорить о том, что может случиться с человеком онлайн.
Есть и не такие очевидные вещи. Например, психологи все больше говорят о том, что активное использование социальных сетей вроде Facebook, Snapchat и Instagram вызывает массу психологических проблем. Самое известное из них — FOMO (англ. fear of missing out), синдром упущенной выгоды. Он проявляется в виде тревоги: «Все веселятся, я один сижу за учебниками все выходные», «Кто на море, кто в горы на каникулы, а мы, блин, на дачу». Кроме того, дети, подростки и даже молодёжь всё чаще сталкиваются с депрессией, наносят себе увечья (self-harm) и даже совершают самоубийства. Психолог Джин Твендж связывает такую пугающую статистику именно с тем, как технологии влияют на эмоциональное состояние подрастающего поколения.
Можно, конечно, попробовать взять и запретить все, но это, понятно, не выход. Более того, большинство специалистов сходится в том, что проблема на самом деле не в гаджетах и контенте, а в том состоянии, в котором подросток заходит в сеть и которое контент может лишь усугубить. Например, депрессия, тревожность, нехватка внимания. У специалистов уже сейчас есть общее понимание того, что эмоциональный ландшафт следующего поколения все больше и больше связан с онлайн-средой. Проблемное использование интерактивных медиа «вовсе не является диагнозом, а становится синдромом других, уже установленных психических и психологических расстройств», — говорит Майкл Рич, профессор педиатрии в Гарвардской медицинской школе, директор Центра по вопросам средств массовой информации и здоровья детей при Бостонской детской больнице.
«Мы как бы отказались от родительских обязанностей в цифровой области. Мы заставили детей заниматься своими делами, отгородились от них, потому что мы чувствовали себя совершенно неумелыми рядом с ними. А еще потому, что они сказали: „Это наше пространство, а не ваше“. Мы проводим искусственное различие между онлайном и офлайном, реальным миром и виртуальным миром, в то время как для подростков это цельная реальность. И мы, родители, должны воспитывать их в этом пространстве» — так формулирует Майкл Рич задачу родителей здесь и сейчас.
